Художники в «Сергиевке»

Русский художник-пейзажист, член-учредитель Товарищества передвижников, автор ставшего архетипическим и культовым пейзажа «Грачи прилетели».
Живописные места южного побережья Финского залива всегда имели притягательную силу: один раз посетишь – и никогда уже не отпустит от себя неброская северная красота, где небо высоко и светло, а гладь Финского залива сливается с горизонтом, и берега заколдовывают своей неухоженной красотой. Так случилось и с великим русским художником Алексеем Кондратьевичем Саврасовым.
Летом и осенью 1854 года в усадьбе герцога Максимилиана Лейхтенбергского и Великой княжны Марии Николаевны на подъеме всех творческих сил написал Саврасов две большие картины:

За них получил он высокое звание академика живописи. Это общеизвестный факт. Однако мало кто знает, как именно московский художник Саврасов оказался в дачной местности Петергофа.
А произошел приезд великого художника в парк, который ныне носит название «Сергиевка», следующим образом.
С 1839 года, после смерти супруга герцога Максимилиана Лейхтенбергского, Великая княжна Мария Николаевна стала исполнять обязанности президента Академии художеств и председателя «Общества поощрения художеств». Эта те должности, которые занимал при жизни ее муж.
Однажды на просмотре работ она обратила внимание на картину тогда еще молодого и мало известного Алексея Саврасова, изображающую отдых чумаков в украинской степи («Чумаки», 1854 г.). Мария Николаевна пригласила Саврасова приехать на лето в свою усадьбу для работы. Польщенный вниманием художник тогда не догадывался, в какие красивые места зовет его Великая княжна Мария Николаевна, но после ее разъяснений о том, что ее имение расположено в живописных местах вблизи Петергофа, известного своими фонтанами, художник тут же стал собираться в дорогу.
    Загородный дворец Лейхтенбергских, построенный в виде римской виллы, посетили многие творческие личности. Хозяева дворца обеспечивал им не только изумительный отдых на природе, но и все условия для создания великих произведений. Садово-парковый ансамбль «Сергиевка» стал местом вдохновения, где рождались великие произведения, оставившие заметный след в культуре и истории нашего общества.
Эта местность помнит Репина, Левитана, Сомова, семью Бенуа, писателей Некрасова, Панаевых, Толстого, Тургенева, Щедрина, композиторов Глинку и Рубинштейна, а также весь культурно-политический бомонд тогдашней России. Все эти люди составили славу и гордость культурного общества России, и через них эта слава распространилась на Ораниенбаум, Мартышкино и Петергоф…
    Дворец Лейхтенбергских – это творение непревзойденного мастера архитектуры Андрея Штакеншнейдера. Со всех сторон виллу окружал старинный парк, прекрасно устроенные дорожки вели к прудам и пересекали романтические овраги, во всяких уголках парка располагались многочисленные клумбы и цветники - всё это вдохновляло и духовно обогащало гостя.
Вилла Великой княгини раскрывала двери для всех людей искусства. Завсегдатаями ее салона были писатели и художники, музыканты и поэты, профессора и журналисты, сановники и светские красавицы, а также блестящие гвардейские офицеры. Каждую неделю устраивались то литературные чтения новых произведений, то вечера шарад, то спектакли домашнего театра.
    По-разному попадали творческие люди в живописные места парка «Сергиевка». Кто-то приезжал сам, прослышав об этих удивительных красотах, а кого приглашали, зная, что эти места оставляют неизгладимые впечатления и вдохновляют на великие произведения. Так и случилось с великим русским художником Алексеем Кондратьевичем Саврасовым.

Михаил Александрович Врубель
(1856 - 1910)

Известный русский художник Михаил Александрович Врубель почти безвыездно проводил в Петергофе летние месяцы 1879, 1880, 1882 и 1883 годов, считая себя петергофским жителем.
Михаил Александрович создал на рубеже веков самые зрелые свои живописные и графические произведения в жанре пейзажа, портрета, книжной иллюстрации. В его произведениях все сильнее заявляют в себе черты стиля «-модерн».
Исследователи творчества художника отмечают, что в Петергофе он жил на даче Пампелей, не указывая ее местонахождение. Фридрихсгамский купец Александр Карлович Пампель был помощником крупного промышленника, владельца сахарных и писчебумажных предприятий Леопольда Георгиевича Кенига и жил с семьей в Петербурге, на Лифляндской улице. В пору своей молодости Михаил Врубель проживал в семье А. К. Пампеля с 1878 по 1883 год на правах друга и репетитора его сына Владимира.
Киевский профессор Александр Павлович Иванов, биограф Врубеля, писал: «У Пампелей он жил как родной: зимой ездил вместе с ними в оперу, летом переселялся со всеми на дачу, в Петергоф.
Пампели ни в чем себе не отказывали, и все у них было непохоже на строгий и скромный уклад в семье самого Врубеля; дом был полной чашей, даже в излишне буквальном смысле, и именно у Пампелей обнаружилась во Врубеле впервые склонность к вину, в котором здесь никогда не было недостатка".
Петергофский краевед В.А. Гущин установил по архивным документам месторасположение дома Пампеля в Старом Петергофе. Его имение находилось на Казарменной улице, не сохранившейся до наших дней. Но место, где располагалось имение Пампелей, можно легко определить, если пройти от мемориала «Приморский» в сторону Финского залива по бывшей Санкт-Петербургской улице, которая упиралась в Знаменскую, а затем и переходила в Казарменную. Имение находилось с левой стороны улицы и было четвертым, предпоследним, перед гребнем террасы, начиная от угла Знаменской улицы. Врубель проводил время в Петергофе почти безвыездно, так как страдал от безденежья. Это, видимо, тяготило художника и на даче: 'Работы и думы берут у меня почти весь день. На музыку даже не хожу. Только за едой да часов с 9 вечера делаюсь годным для общежития человеком. Сильно мою энергию поддерживают тщеславие и корыстные мечты, как я на будущей акварельной выставке выступлю с четырьмя серьезными акварелями, как на них обратят внимание, как приобретут их за порядочную сумму... ", — писал он родителям 11 июня 1883 года из Петергофа.
Для воплощения своего замысла М. Врубель рисовал по шесть-семь часов ежедневно, работая одновременно сразу над несколькими картинами-акварелями, в том числе: «Задумавшаяся Ася», «Вяжущая Кнорре», «Господин Джеймс, ветхий старичок с бородой».
По вечерам художник часто совершал прогулки по Петергофу и его окрестностям. Особенно любил он ходить на залив, приглядываясь «к живописному быту местных рыбаков». Рыбаки располагались около деревни Бобыльской.
Врубелю приглянулся между ними один старичок: темное, как медный пятак, лицо с вылинявшими грязными седыми волосами и в войлок всклокоченной бородой; закоптелая засмоленная фуфайка, белая с коричневыми полосами, странно кутает его старенький с выдающимися лопатками стан, на ногах чудовищные сапоги; лодка его сухая внутри, и сверху напоминает оттенками выветривавшуюся кость; с киля мокрая, темная, бархатно-зеленая, неуклюже выгнутая точь-в-точь спина какой-нибудь морской рыбы. Прелестная лодка с заплатами из свежего дерева, шелковистым блеском на солнце напоминающего поверхность Кучкуровских соломинок. Прибавьте к ней лиловато-сизовато-голубые переливы вечерней зыби, перерезанной прихотливыми изгибами глубокого, рыже-зеленого силуэта, отражения, и вот картинка, которую я намерен написать Кенигу, которую уже набросал на память. Старик мне обещал сидеть за двугривенный в час. Сидеть он будет на носу лодки, привязанной к берегу, с ногами, опущенными за борт, и изобразит вдохновение». Возможность платить старику и рисовать задуманную картину появилась у Врубеля после присылки сестрой денежного перевода.
В летний сезон 1883 года ходил Михаил Врубель и в Заячий Ремиз к своему другу Николая Бруни, отец которого, архитектор Александр Константинович Бруни, снимал дачу у Марии Михайловны Лапиной на Заячьем проспекте.

Более всех других деревьев Шишкин любил сосны и дубы; первые - за изящество, вторые - за могучую силу, заключенную в них.
Об этой любви свидетельствует и представленная работа, отличающаяся изысканной светотеневой "аранжировкой".
Во второй половине 1880-х гг. живопись Шишкина несколько (но не кардинально) меняется: "тон почуял" (И. Н. Крамской), то есть стал уделять больше внимания общему атмосферному состоянию, объединяющей предметы световоздушной среде, но, в противоположность тенденциям эпохи, сохранял ясность и цельность видения предметной формы:

Сосны, освещенные солнцем (1886),
Дубы (1887),

Мордвиновские дубы (1891), Осень (1892) и др. И.И.Шишкин за работой над картиной "Мордвиновские дубы" 1891. В.В.Верещагин, посмотрев этюд «Сосны, освещенные солнцем. Сестрорецк», сказал: «Да, вот это живопись! Глядя на полотно, я, например, совершенно ясно ощущаю тепло, солнечный свет и до иллюзии чувствую аромат сосны». Картину Мордвиновские дубы Шишкин написал в окрестностях Петергофа и Ораниенбаума, когда он жил в этих местах летом 1891 года. И. Н. Крамской писал о Шишкине: «Когда он перед натурой, то точно в своей стихии, тут он смел и ловок, не задумывается... Я думаю, что это единственный у нас человек, который знает пейзаж ученым образом, в лучшем смысле...» «Работать! Работать ежедневно, отправляясь на эту работу, как на службу. Нечего ждать пресловутого "вдохновения"... Вдохновение - это сама работа!», - утверждал Шишкин. «Работал он ежедневно. Летние солнечные дни у художника были заняты целиком. Словно рабочий к станку, приходил он к этим дубам и выписывал с особым тщанием едва ли не каждый листочек. Такая детальность не была свойственна художникам своего периода, однако у Ивана Шишкина уже был свой стиль и, конечно, собственные пристрастия. Более всего, судя по полотнам, художник любил дубы и сосны. И те, и другие деревья по-своему могучи. Дуб олицетворяет недюжинную силу, а сосна – небывалую стать. Два огромных дуба, широко раскинувших свои ветви, освещены щедрым летним солнцем, судя по желтизне тонов, это уже после полудня, но до заката ещё далеко. И что удивительно, это тепло чувствуется чуть ли не физически от одного только взгляда на картину.

Такое впечатление, что налетит лёгкий ветерок, и зашумит листва на деревьях-исполинах. По признанию современницы, Шишкин приходил рисовать эти дубы ровно в один и тот же час, чтобы свет падал на них одинаково, а в другое время суток он параллельно с этим писал ещё несколько произведений. По утрам – ниву, по вечерам – пруд. В этом и заключается секрет плодовитости художника. Сам же он считал, что вдохновение непременно придёт во время самой работы, стоит только выбраться на натуру. А в окрестностях Петергофа природа даёт богатую почву для живописца. Главное – выбрать точку, почувствовать композицию. В этой картине за дубами виден жёлтый домик с зелёными ставнями и козырьком над входом. В нём открыты окна – на улице зной. За домиком – пожелтевшие кроны, видимо, от жары. Только два могучих дуба держатся, их листва по-прежнему зеленеет. Только кое-где просвечивают голые ветви. В тени такого дерева можно укрыться от палящих лучей солнца. Но как угадать: работал ли над картиной мастер на солнцепёке или прятался под таким же точно дубом? Вероятнее всего второе: на это указывают тени в самом низу картины.