Максимилиан Лейхтенбергский
2.10.1817—1.11.1852

Осенью 1837 года, в Вознесенске, на больших кавалерийских маневрах, восемнадцатилетняя Мария познакомилась с двадцатилетним герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. Великая княжна произвела на Максимилиана неизгладимое впечатление: «С первого же взгляда Мэри его поразила. И он понравился ей, так как он был очень красивый мальчик. Но главным образом ей льстило то впечатление, которое она произвела на него, и мысль о том, что он может стать ее мужем, сейчас же пришла ей в голову. Согласится ли он остаться с ней в России?»
Юного принца вполне можно было понять, Мария Николаевна «вызывала восхищение как у молодых, так и у старых. Ее красота была совершенно особого рода, она соединяла в себе две вещи: строгость классического лица и необычайную мимику; лоб, нос и рот были симметричны, плечи и грудь прекрасно развиты, талия так тонка, что ее мог обвить обруч ее греческой прически».
О.Н. Романова «Сон юности»
Хотя знакомство было довольно кратким, Максимилиан получил разрешение писать Великой княжне. (Во время этого визита герцог Максимилиан побывал в Саввино-Сторожевском монастыре в Звенигороде. Причиной такого внимания к скромной обители стал случай, произошедший с отцом Максимилиана, Евгением Богарнэ, во время войны 1812 года: принц с отрядом в 20 тысяч солдат расположился в Саввином монастыре. Солдаты собирались грабить обитель. И вдруг принц Евгений увидел во сне: в комнату вошел благообразный старец в черной длинной иноческой одежде. Явление было так ясно, что принц прекрасно запомнил изможденные черты лица и грозный взгляд старца, сказавшего: «Не вели расхищать монастырь, особенно уносить что-либо из церкви. Если послушаешь меня, Господь возвратит тебя в отечество твое здравым».
Утром же принц велел солдатам своим очистить обитель, а сам пошел в собор и там по иконе святого Саввы узнал старца, который являлся ему ночью. Он с благоговением поклонился мощам преподобного и записал этот случай в свою книжку. Двери собора он опечатал и поставил к ним стражу из тридцати человек. Принц Евгений благополучно вернулся во Францию, тогда как многие из генералов Наполеона погибли в походе).
Год спустя, Мария и Максимилиан встретились вновь в Баварии, где императрица Александра Федоровна проходила курс лечения. Однако, более подходящей партией для Марии считали кронпринца Баварского, тоже Максимилиана. Но, как оказалось, сам кронпринц Баварский так не считал: ему очень понравилась Великая княжна Ольга, за которой он стал крайне настойчиво ухаживать и питал самые серьезные намерения, но получил отказ. (Кстати, Максимилиан Лейхтенбергский и Максимилиан Баварский были двоюродными братьями).
Герцог Лейхтенбергский очень понравился императору Николаю, «и он надеялся, что Макс будет тем мужем, который последует за Мэри в Россию. Макс же, не видевший Мэри со своего посещения России и никогда не забывавший ее, был в восторге».*
И все-таки, будущий брак Марии и Максимилиана считали отчасти мезальянсом: главным образом, из-за происхождения жениха: отец Максимилиана Евгений Богарнэ, был пасынком Наполеона (сыном его первой жены Жозефины) и не принадлежал к какому-либо правящему дому. Несколько улучшало положение то обстоятельство, что по линии матери – Амалии Августы, Максимилиан был внуком короля Баварии Максимилиана I. (Впрочем, королем Максимилиан I стал при помощи все того же Наполеона, а до этого носил титул курфюрста Баварского.
Так что по тогдашним монархическим меркам, это был явный мезальянс, несмотря на то, что другие представители семейства Лейхтенбергов заключили весьма достойные союзы.
Старший брат Максимилиана – герцог Август, стал принцем-консортом Португалии, женившись на королеве Марии II да Глориа, но, к сожалению, очень рано умер; а браки сестер Максимилиана смело можно назвать блестящими – Жозефина стала королевой Швеции и Норвегии, Евгения – принцессой Гогенцоллен-Гехинген, Амалия – императрицей Бразилии, Теоделинда – графиней Вюртембергской, герцогиней фон Урах).
Неодобрительное отношение к этому браку возникло, прежде всего, в доме Романовых: Цесаревич Александр «не видел ничего хорошего в этом и писал о своих сомнениях из Италии...
Даже одна из теток (Мария Павловна, Великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенах разделяла его заботу о том, что Великая княжна, остававшаяся со своим мужем в России, может только повредить благодаря своему влиянию на то или иное». Неприязнь родственников заставила императорскую семью повременить с официальным оглашением помолвки, и дождаться приезда Максимилиана в Санкт-Петербург, чтобы принять окончательное решение.
Герцог Лейхтербергский прибыл в Россию в октябре 1838 года. Император Николай поставил будущему зятю только одно условие – «поступить в русскую армию, а также крестить и воспитывать детей в православной вере. Они, а также он сам становились членами Императорской Фамилии и имели те же права и титулы».* Однако, и здесь возникли сложности. Вот что писал император, 18 октября 1838 года, старшему сыну, путешествовавшему по Европе: «Мать Макса не может привыкнуть к мысли, что сын должен у нас обрусеть, боится его лишиться. Без сего первого условия вещь не состоится, и я не отступлю. Мама этим очень встревожена. Такие условия возбуждают много нападок, которые сношу, имея убеждением, что упрочиваю счастье Мери, не роняя ни чести, ни польз наших...».
Действительно, брак Великой княжны не вызывал одобрения не только у родственников, но и при дворе: «Когда я думаю, что это будет первая свадьба в императорском семействе, что ангела красоты и добродетели, любимую дочь императора хотят выдать за сына частного лица, отпрыска не слишком знатного рода, возвысившегося исключительно благодаря узурпации, моя национальная гордость страдает, и я тщетно пытаюсь найти оправдания этому выбору».
В народе также «не одобряли брак русской царевны с лицом, напоминающим России о ее бедствиях в 1812 г., и брак сей почитали ниже достоинства нашего царствующего дома».
И все же, несмотря на все трудности, 23 октября «последовал сговор Мери с герцогом Лейхтенбергским! Молодые так поладили, что нет более причины откладывать объявление. Мы благословили их. Я объявил ему, что отныне он почитает себя членом нашего семейства и потому русским душой и телом. Он дал мне обет. Все радуются нашей радости. Может быть, и высшего желали для дочери Русского императора...».
Мария Николаевна, в свою очередь, не могла не известить о грядущих переменах своей жизни любимого наставника Жуковского, жившего в то время за границей: «Да, Василий Андреевич, мой старый друг, друг с колыбели, не кажется ли Вам странным, что маленькая Мэри, упрямая, ленивая Мэри, так часто Вас сердившая, скоро пойдет под венец?.. О поздравляйте меня от души. Вы не поверите, как я счастлива! Неужели идеал моего воображения - вечно оставаться в матушке России, в бесценной Родине, сделался явным?»
А.Н. Боханов «Романовы: сердечные тайны» Обручение Ее Императорского Высочества Великой Княжны Марии Николаевны с Его Светлостью Герцогом Максимилианом Лейхтенбергским состоялось 4 декабря 1838 года. По совершении духовного обряда, высокообрученные изволили приносить благодарение Их Императорским Величествам, а за ними и все Высочайшие особы подходили и приносили свои поздравления. После того чужестранные министры, обоего пола знатные особы, гвардии штаб- и обер-офицеры и прочих полков штаб-офицеры приносили поздравление Ее Императорскому Высочеству в присутствии обрученного жениха. Во весь сей день при церквах был колокольный звон, а крепость и город ввечеру иллюминованы. На следующий день, 5-го декабря, обнародован был Высочайший манифест: «Божьей милостью мы, Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский и прочее, и прочее, и прочее, объявляем всем нашим верным подданным: Призвав благословение Всевышнего, и с согласия вселюбезнейшей Супруги нашей, Государыни Императрицы Александры Федоровны, соизволили мы на брак любезной дочери нашей, Великой Княжны Марии Николаевны с Его Светлостью Герцогом Максимилианом Лейхтенбергским дать согласие, и в 4-й день сего месяца обручили их по обряду православной нашей греко-российской церкви.
Мы удовлетворены, что все верные наши подданные, приемля участие в сем радостном для родительского сердца нашего события, прольют мольбы их ко Всевышнему, да благодатью своей приосенить новообрученных.
Дан в Санкт-Петербурге, в 4 день декабря, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот тридцать восьмое, царствования же нашего четырнадцатое».
Герцог владел картинной галереей в Мюнхене, собранной его отцом. Галерея обладала полотнами Рафаэля, Беллини, Ван Дейка, Веласкеса, Мурильо и других великих мастеров; большинство этих шедевров переехало в Мариинский дворец. В России Максимилиан пополнил коллекцию произведениями Айвазовского, Брюллова, Неффа, покровительствовал их авторам.  украсил стены дворца первоклассными работами итальянских, немецких, французских, голландских и русских живописцев. К этому следует добавить семейные реликвии, драгоценности императрицы Жозефины и Марии Николаевны из ее роскошного приданого, коллекции оружия Наполеона Бонапарта и Евгения Богарне...
Так стараниями супругов было создано богатейшее художественное собрание.
Еще в 1839 году, вскоре после приезда в Россию, герцогу Лейхтенбергскому было присвоено звание почетного члена Академии наук, но в отличие от большинства других почетных академиков, Максимилиан носил это звание по праву. Он обладал явной склонностью к наукам, в частности, глубоко интересовался гальванопластикой, электрохимической металлургией, минералогией. Максимилиан организовал в Зимнем дворце лабораторию, затем перенес ее в Штаб гвардии и проводил там эксперименты, следя за всеми открытиями европейских ученых в области гальванопластики и электрохимической металлургии.
Работы герцога высоко ценил академик Якоби, который был свидетелем его первых опытов – «сначала слабых и как бы робких, но впоследствии составивших эпоху в этой науке».
Интерес герцога к минералогии и горному делу и его обширные знания в этой области явились основной причиной назначения Максимилиана Главнозаведующим Института корпуса горных инженеров.
31 декабря 1848 г. был утвержден новый устав для института, причем состояние учебного дела в институте нисколько не улучшилось, тогда как новый начальник находил это улучшение решительно необходимым и настоял на том, что новый устав уже в 1850 г. был подвергнут пересмотру и переработке. В основу нового устава горного института, утвержденного уже после кончины герцога, были положены основания, высказанные им в его проекте.
В сентябре 1842 г. герцог Лейхтенбергский сделался почетным членом Академии Художеств и с 1843 г. до своей кончины был ее президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести в Академии больший порядок, заботился о русских художниках, сам решал главнейшие дела, приобретал картины.
При нем было открыто Мозаичное отделение, появились Московская художественная школа, частные рисовальные школы в Саранске, Варшаве, Киеве, которым Академия всячески покровительствовала и помогала учебными пособиями.
В 1851 году он организовал в Академии первую в истории России выставку произведений из частных собраний.
Его высочество проявил также недюжинные способности предпринимателя. Он основал за Обводным каналом, недалеко от Балтийского вокзала, завод, где изготавливали методом электролиза бронзовые и мельхиоровые отливки с золочением. Завод выполнил заказ на литье почти всей скульптуры для арочных сводов и барабана купола Исаакиевского собора. Там же были построены первые российские паровозы для Царскосельской и Варшавской железных дорог.
Заводская улица, на которой поныне сохранились корпуса этого предприятия, до 1917 года называлась Лейхтенбергской.
Не забывал Максимилиан и об интересах семьи: в 1845 году он продал часть своих итальянских владений, на вырученные деньги приобрел имение в Тамбовской губернии и сделал его высокодоходным.
Максимилиан оставил о себе добрую память и как благотворитель. Он принял попечительство над созданным в 1846 году «Обществом посещения бедных» и развил в нем кипучую деятельность. Общество за счет пожертвований собрало солидный капитал, на эти средства купило квартиры для бедных, организовало мастерские по изготовлению кустарных изделий и магазины по их продаже.
В бывшем Максимилиановском переулке на углу Вознесенского проспекта возникла первая в Европе бесплатная лечебница для приходящих бедняков - прообраз нынешних поликлиник. Она по сей день называется Максимилиановской.
В 1845 году, Максимилиан Лейхтенбергский по поручению императора, инспектировал заводы Урала. В течение двухмесячной напряженной поездки герцог осмотрел многие заводы, выказывая ученость, неоднократно спускался в шахты глубиной до 50-ти саженей. Он удивлял всех простотой и непринужденностью в общении…
В Александровском руднике герцог посетил оружейную фабрику, где участвовал в пробе кирас, а на Ахматовском прииске собственноручно добыл несколько минералов. Однако, именно эта поездка оказалась для него роковой: герцог сильно простудился, и из-за ослабленности организма болезнь постепенно прогрессировала в чахотку. С течением времени его состояние ухудшилось и вскоре он покинул Россию, обосновавшись на острове Мадейра.
В это же время на Мадейре по рекомендации врачей лечился Карл Брюллов. Тогда и был написан, наверное, самый известный портрет Максимилиана Лейхтенбергского.
В конце 1849 года герцог отправил принадлежащий ему портрет в Россию, где он вскоре был показан на выставке Общества поощрения художников, а в октябре 1850 года - на ежегодной выставке Академии Художеств. После возвращения в Россию, герцог Максимилиан прожил совсем недолго. Он умер в ночь на 20 октября 1852 года, в возрасте всего 35-ти лет, в Мариинском дворце. 5 декабря этого же года, Высочайшим указом, Николай I объявил детей Максимилиана членами Императорской фамилии с присвоением титула «князья и княжны Романовские».

Он был внуком императрицы Жозефины, а также первым зятем, а может быть, последним, который остался в России при императоре. Вспоминаем, что старшая дочь Николая Первого – Мария – наотрез отказалась покидать Россию, и заморский принц впервые приехал жить сюда. Надо сказать, это ему не принесло счастье, по крайней мере, так свидетельствует великая княгиня Ольга Николаевна, сестра Марии. Нам потомкам следует помнить, что Максимилиан немало сделал для своей второй родины. Он способствовал появлению первой бесплатной лечебницы (1850), названной в его честь. Парадоксально, что она стала в послереволюционное время – первым платным лечебным учреждением страны. Герцог основал первый завод гальванопластики, благодаря чему появились гальванопластические скульптуры в парках, на зданиях Санкт-Петербурга и его пригородах. Даже раздевальня павильона Турецкой Бани в Екатерининском парке в наше время насыщена предметами, сделанными на гальванопластическом производстве Максимилиана. Это предприятие производило в своих мастерских не только великолепные золоченые бронзовые и мельхиоровые отливки с помощью электролиза, но и первые российские локомотивы, обслуживавшие Петергофскую, Царскосельскую и впоследствии Варшавскую железные дороги. К сожалению, прожил он на своей второй родине немного – всего 13 лет: герцог простудился, спасая рабочего, упавшего в холодную воду. Чахотка приняла открытую форму, может, поэтому, а, может, из-за того, что Мария Николаевна влюбилась в Григория Строганова, но Максимилиан был отлучен от супружеского ложа. Про последних двоих своих детей Максимилиан с иронией говорил, что признает своими, но на пиру не присутствовал.
Герцог Максимилиан Лейхтенбергский умер в 35 лет.